В редакцию пришло письмо из деревни Контакузовка Гомельского района. 86-летний Александр Емельянович Павленко пишет о том, что осенью 1943 года на деревенском кладбище были похоронены 20 красноармейцев. Память о них, считает автор, не увековечена надлежащим образом. В подтверждение приводятся сведения из разных источников, прилагаются ответы на обращения в органы местной власти. Чтобы разобраться в запутанной истории, отправляемся в Контакузовку.
Деревня взвыла
Сейчас Александр Емельянович почти не видит. Много лет он проработал на железной дороге, а выйдя на пенсию, стал изучать события военной поры, в которых присутствует и личная трагедия. В 1941-м немецкие каратели расстреляли его отца Емельяна Петровича и еще четверых жителей деревни.
Накануне через Контакузовку проходил отступавший отряд красноармейцев. Они разошлись по дворам — сделать привал, а два офицера стали искать карту местности. Вышедший к ним учитель показывал расположение населенных пунктов. И в это время в деревню заехала подвода с тремя немцами. Заметив людей в форме, открыли огонь. Очевидно, решили, что наткнулись на пару бойцов, отставших от своих. Шквалу ответных выстрелов из палисадников фашисты удивиться не успели — двое были убиты, третий сбежал. Как выяснилось позднее, это был переводчик.
Красноармейцы ушли. А назавтра нагрянули каратели, которых привел убежавший переводчик.
— Они вели себя, как звери, — Павленко делится тем, что запомнил в возрасте пяти лет. — Мать тащили из хаты так, что у нее еще долгое время очень болела рука. Нас гнали по улице, а вдоль домов стояли автоматчики, кричали, указывали, куда идти. В одном из дворов я видел уже убитых учителя и его мать. Весь день нас держали на пригорке, к вечеру перегнали на другую улицу. Самого расстрела я не видел. Только слышал, как вся деревня вдруг взвыла. Страшный человеческий вой, запомнил его на всю жизнь.
Никто не забыт
В 1943-м, продолжает рассказ Александр Емельянович, рядом с Контакузовкой находился лагерь, где содержалось свыше двух тысяч советских военнопленных (данные о нем есть в справочнике «Лагеря советских военнопленных в Беларуси 1941—1944», издан в Минске в 2004 году). Оттуда телегами вывозили трупы и сбрасывали в канаву на западной границе сельского кладбища.
Осенью началось освобождение Гомельского района. Отступавшие немцы погнали жителей, используя в качестве живого щита. Так сельчане дошли до Буда-Кошелевского района, вернуться смогли лишь через два месяца. Оккупантов к тому моменту полностью изгнали, но Контакузовка превратилась в пепелище. Уцелели всего четыре хаты. А на кладбище, утверждает Павленко, появились 20 расположенных в ряд могил с подобием деревянных обелисков и звездочками:
— Нет сомнений, что в них погребены красноармейцы, погибшие с оружием в руках. В годы учебы мы, дети, ухаживали за этими захоронениями. Но потом школу закрыли, могилки заросли травой и практически исчезли.
Павленко в свое время изучал архивные документы в открытых источниках. Обращался в органы местной власти, получал ответы. В переписке фигурирует список из 20 фамилий советских военнослужащих, погибших осенью 1943-го возле поселка Гроза (недалеко от Контакузовки). Александр Емельянович убежден, что это они похоронены в тех могилах. Соответственно, их фамилии нужно занести на памятную доску и увековечить на местном кладбище. А также обустроить отдельную братскую могилу пленных из лагеря. При необходимости — произвести раскопки и перезахоронение.
Между тем ответ из управления по защите государственных секретов, мобилизационной работе и вопросам обороны Гомельского облисполкома гласит, что воины, погибшие возле Грозы, перезахоронены в братской могиле в деревне Будилка. Таким образом, их фамилии увековечены и внесены в автоматизированный банк данных.
Хоронили там, где находили
Лет пять назад на местном кладбище установили крест и табличку с надписью о проходящей здесь «линии захоронения советских солдат, павших от рук немецко-фашистских захватчиков». По мнению Александра Емельяновича, это указывает на захоронение пленных из лагеря, но не красноармейцев, погибших в боях.
В сопровождении местного жителя Валерия Кулевского едем на кладбище. Захоронений времен Великой Отечественной здесь немало. Это и обозначенная крестом бывшая канава с останками пленных, и могила жертв карателей, и обелиск с фамилиями жителей Контакузовки, погибших на фронте. Показывая каждое из них, Валерий подтверждает — ряд могилок со звездочками он помнит с детства:
— Кто хоронил, кого именно и в какой могиле — никто не знает, и установить это с абсолютной точностью сейчас практически нереально. Даже если задействовать самые большие ресурсы, это не гарантирует результата. Я с детства помню рассказы деревенских женщин про то, как после боев они находили погибших, и где нашли — там и прикапывали. И немцев тоже. Сил тащить куда-то трупы, рыть могилу, устанавливать крест у них попросту не было.
Равнодушных нет
Председателя Зябровского сельсовета Евгения Никитина ситуация расстраивает:
— Меня восхищало желание Александра Емельяновича восстановить историческую память. Однако я рассчитывал на помощь, подсказки с его стороны, а не на эти обращения по инстанциям. Как, например, вышло с табличкой для креста. Ее текст я согласовывал с Павленко. Но когда привез уже готовую, он вдруг сказал, что написано неверно. Пришлось заказывать новую…
Никитин обращает внимание, что военных захоронений в районе очень много и их благоустройство — огромный пласт работы, которой последовательно занимаются сельские исполкомы. В будущем, говорит, планирует здесь замену деревянного креста, который неизбежно ветшает, на камень с мемориальной доской.
Подведем итог. Никаких попыток исказить историю, о которых говорилось в письме, мы не обнаружили. Стоит также отметить, что раскопки на гражданских кладбищах в Беларуси запрещены. Да и вряд ли экспертиза костей, пролежавших в земле почти 80 лет, позволит узнать что-то принципиально новое. Самое главное, имена 20 погибших красноармейцев известны и увековечены. В каком бы из захоронений они ни находились. С учетом давности лет, масштабов и обстоятельств, при которых защитников Родины предавали земле, неточности, ошибки и прочие белые пятна, в том числе в документах, конечно, не исключены. И упрекать Александра Емельяновича, искреннего в своем желании восстановить и сохранить историческую память, нельзя. Для него это во многом очень личная история. Как, впрочем, и для всего белорусского народа, пережившего геноцид во время Великой Отечественной войны.
Источник sb.by
438
